Повышение урожайности сельхозкультур приводит и к увеличению количества пожнивных остатков на полях. Их неправильная обработка может привести к тяжелым последствиям: заражение почвы фитопатогенами, вынос питательных веществ и как итог – падение производительности. Сжигание стерни в стране запрещено, а значит, у фермеров не так много вариантов, как разложить ее. Какие методы выбирают аграрии юга России и что советуют специалисты – рассказываем в нашем материале.
Этот вопрос встает перед аграриями после каждой уборки: что делать с большим количеством соломы на полях? Интенсификация производства привела к тому, что почва очень остро реагирует на любую патогенную нагрузку – микробиологический баланс нарушен, и буквально каждый клочок оставшейся на поверхности стерни может стать питательной средой для вредных микроорганизмов.
Вперед, к истокам?
По словам заведующего кафедрой растениеводства и экологии Донского государственного аграрного университета (ДонГАУ) Константина Пимонова, предпосылки для этого складывались десятилетиями.
– Сто с лишним лет назад никто особенно не вел речи о патогенной микрофлоре, – говорит ученый. – На полях были в основном вредители. Но при этом не было и разнообразного, научно обоснованного севооборота. Мы эксплуатировали естественное плодородие – какая-никакая система удобрений начала складываться только в 40-е годы. Пока в стране было развито животноводство и органику вносили на поля, баланс еще сохранялся. Вместе с навозом в почву попадали многочисленные микроорганизмы, прежде всего, сапрофиты – они заселяли почвы и “держали сопротивление”, не давая размножаться патогенам.
Но постепенно животноводство приходило в упадок, органики на полях становилось все меньше. И аграрии активно занялись химизацией сельского хозяйства, подразумевая под этим, в первую очередь, внесение в почву фосфорных и азотных удобрений. На другие вещества, микроэлементы внимания мало кто обращал.
– Всем известно, что злаковые растения весьма отзывчивы на азотное питание, – продолжает Константин Пимонов. – Поэтому в погоне за урожаем многие вносили по 250-300 кг на гектар в действующем веществе. Да, они получают по 90 центнеров с гектара. Но мало кто думает – а надо ли столько вносить? Ведь только 25% минеральных удобрений поглощается непосредственно растениями. Все остальное – это микроорганизмы, по большей части патогенные, плюс сорно-полевая растительность. И еще одна вещь. Когда происходит перекос в питании культур, то дефицит того же калия, марганца, меди как раз и приводит к увеличению патогенов! Выходит, мы сами их кормим, выращиваем, а потом удивляемся. Кто сейчас вносит калийные удорбения на юге России? Единицы! Вообще к внесению удобрений должен быть комплексный подход – не под отдельную культуру, а в целом под севооборот. Но этим, опять-таки, мало кто занимается.
…Еще в 2008 году на коллегии Минсельхоза РФ ряд экспертов, проводивших фитосанитарный мониторинг растительных остатков сразу в нескольких регионах страны (Поволжье, юг России, Центральное Черноземье), били тревогу. Как показали трехлетние исследования, независимо от выращиваемой культуры в стерне накапливались фитопатогены. По словам одного из участников того мониторинга, директора ООО “Инбиолаб Агро” Алексея Проскурина, с годами ситуация только ухудшилась.
– Недавно мы проводили похожий анализ в Нижнем Поволжье, после уборки, – говорит он. – И накопление фитопатогенов там превышало уровень 2008 года в 3,5-4 раза. Механизм понятен: как только мы добавляем в растительные остатки азот, то на них начинает расти количество микроорганизмов – как правило, патогенных. Причем дело уже не ограничивается одними фузариозными заболеваниями.
Что касается донских полей, то тут ситуация более чем серьезная, соглашается замначальника отдела защиты растений, агрохимии, качества и безопасности растениеводческой продукции ФГБУ “Ростовский референтный центр Россельхознадзора” Тамара Логвиненко. К примеру, в южных районах области сейчас прогрессируют такие заболевания, как пиренофороз, гибеллиноз, пепельная гниль – есть вероятность, что они пришли из Краснодарского края. В условиях повышенной влажности проблема различных болезней и гнилей там становится особенно актуальна – к примеру, сотрудники Национального центра зерна (НЦЗ, бывший КНИИСХ) имени П.П. Лукьяненко, уже не первый год бьют тревогу относительно многочисленных разновидностей фузариоза колоса. По мнению заведующей лабораторией селекции пшеницы на устойчивость к болезням НЦЗ Ирины Абловой, широкое распространение данной болезни способно поставить под угрозу экспорт российской пшеницы.
Но сложность заключается не только в этом, считает Логвиненко (и по сути, подтверждает слова Константина Пимонова о потребителях азотного питания).
– Дело в том, что на полях, где есть зараженные растительные остатки, постепенно накапливаются не только комплекс возбудителей заболеваний, но и вредители, и запас семян сорняков, – утверждает она. – По нашим наблюдениям, аграрии сегодня борются даже с такими сорняками, которые прежде не создавали проблем.
Неразложившаяся стерня создает прекрасные условия и для перезимовки вредителей. Если раньше многие из них погибали в холода, то на фоне потепления климата они хорошо переносят холода и накапливаются – клещи, злаковые мухи, пилильщики. Это, в свою очередь, приводит к увеличению пестицидной нагрузки на поля, считает эксперт.
Больше всего от различных болезней страдают хозяйства, работающие по принципу ноутил, предполагающему сохранение растительных остатков на полях (это улучшает влагозадержание). В своей технологии они, как правило, уже имеют две фунгицидные обработки, утверждает Тамара Логвиненко. А некоторых не спасает и это.
– Также провоцирует увеличение патогенов и так называемая “минималка“, – добавляет Константин Пимонов. – Обработка почвы на 15-16 см не позволяет полностью перевернуть пласт и похоронить там вредителей и болезни на долгие годы. А те яды, что вносятся для борьбы с болезнями, убивают не только вредную флору, но и полезную. При этом патогены становятся все более устойчивы к ядам, они мутируют и перестраиваются.
Опыт аграриев
Какие методы работы со стерней практикуют южнороссийские аграрии? Излюбленный способ решения проблем в виде сжигания соломы уже довольно давно запрещен, хотя у многих фермеров и даже руководителей крупных предприятий до сих пор вызывают ностальгию. В приватных беседах они периодически его оправдывают и признаются, что иной раз проще сжечь пожнивные остатки и заплатить штраф, чем выстраивать дорогостоящую технологию. К слову, еще два года назад кубанский губернатор Вениамин Кондратьев обращался к Владимиру Путину с просьбой разработать спецрегламент по сжиганию рисовой стерни – и эта просьба была удовлетворена. О желательности сжигания стерни не раз публично высказывалась и выше упомянутая Ирина Аблова из НЦЗ.
Причины, по которым аграрии “долюбливают” сжигание стерни, понятны: огонь уничтожает патогены и вредителей, а также дает краткосрочную прибавку урожайности. Но ключевое слово здесь – “краткосрочную”.
– Когда мы либо заделываем растительные остатки, либо оставляем на поверхности, эта масса становится потенциальным элементом питания для последующих культур, – объясняет Константин Пимонов. – Но пока она не разложилась, эти элементы недоступны. Если мы сжигаем солому, то фактически превращаем органические элементы в минеральные. Питание становится доступным. Но это все разовая акция, потому что мы не кормим почвенную микрофлору и ее количество снижается после сжигания. Чем меньше у нас органического вещества в почве, тем хуже идут процессы восстановления плодородия.
Между тем, специалисты уверяют: сжигание не только не приносит долгосрочного позитивного результата, но и напрямую вредит окружающей среде. Да и заражение спустя некоторое время возвращается.
– При сжигании стерни образуется крайне вредное вещество – бензопирен, – предупреждает Тамара Логвиненко. – Он способен проникать в ткани растения и делать их токсичными. У нас имеются исследования, доказывающие: там, где практиковали сжигание стерни, в почве реально накапливался бензопирен.
Что в таком случае остается делать растениеводам?
По словам главного агронома известного донского предприятия СПК-колхоз “50 лет Октября” Евгения Бушмина, вариантов не так много (если не учитывать технологию ноу-тилл или тот счастливый случай, когда в хозяйстве сохранилось животноводство). Когда есть влага и во время уборки идут дожди, то чаще всего аграрии поступают по старинке – пахота и последующее выравнивание пахотного слоя. Эта технология хороша тем, что осенью нивелирует негативные последствия посева по стерневому предшественнику: болезней нет, расстановка семян при севе идеальная. Но проблемы наступают позже.
– Сложности начинаются в следующем году, когда корневая система растений достигает того слоя, где заделана солома, – говорит Бушмин. – Если агрономы распознают этот этап вовремя и сработают соответствующими препаратами и подкормками, то они минимизируют отрицательный эффект.
В качестве “вариации” данного подхода в некоторых хозяйствах применяют два-три дискования с одновременным разбрасыванием удобрений. По этому пути идут те, кто не хочет нарушать биологическое равновесие в почве и является противником пахоты. Солома при этом перераспределяется в верхнем слое на глубине до 10 см.
Как утверждает Роман Бондарев, главный операционный директор «РЗ Агро/Русская Земля» (акционеры холдинга – АФК «Система» и несколько членов семьи Луис-Дрейфус. В состав компании входят шесть хозяйств в Ростовской области и Ставропольском крае – прим.ред.), похожим образом действуют и на полях холдинга.
– Мы выстраиваем технологию в зависимости от предшественника и структуры почвы, – говорит Роман Бондарев. – Стерню либо дискуем, либо запахиваем. Также работаем на ее минерализацию – добавляем азот в виде селитры или КАС. Проблем с болезнями и гнилями у нас нет – все решается обработкой семян. Мы используем только высококачественные протравители, фунгицид с инсектицидом.
Предпочитают дискование и в ООО “Холдинг-Урал-Дон” (в структуре девять агропредприятий).
– Других вариантов нет – только дискаторы, – рассказывает президент “УралДона” Александр Ярошенко. – Пробовали все биопрепараты, которые рекламируются, но они не работают – не хватает влаги. А если начинают работать, то нужен азот. Микрофлора все съедает, надо заново вносить. Конечно, по-правильному нам бы дождик, бактерии, селитру при основной обработке – и через три недели на полях ничего не будет. Но исходим из того, что есть. Раньше как было? Комбайны с поля – плуг в поле, влагу закрывать. Сегодня мы уже понимаем, что и влагу закрыть – не главное. Ждем дождя, чтобы уже сорняк начал развиваться, а потом только дискуем. Влага все равно копится за зиму. Дискатор же равномерно измельчает пожнивные остатки и равномерно заделывает.
Разница в технологиях заделки стерни будет сильно разниться в зависимости от величины полученного урожая, констатирует Евгений Бушмин. При урожайности в 30 ц/га соломы образуется около 15 центнеров на гектаре – если своевременно задисковать ее, то такой объем не проблема. А вот там, где зерна под 70 ц/га и соломы 5 тонн, да еще сухая почва, то дискатор не поможет – поле потенциально не пригодно для посева последующих культур. Сеялка будет скользить по соломе, потребуются специальные посевные агрегаты. Единого шаблона нет.
– На что мы в принципе можем повлиять? – рассуждает агроном СПК-колхоз “50 лет Октября”. – Например, приобретение комбайнов с хорошими измельчителями – они будут резать солому не поперек, а вдоль. Тогда эта солома легче подвергается переработке теми же бактериями и более равномерно распределяется. Некоторые хозяйства используют специальные бороны-распределители соломы. И, наконец, это более качественная почвообрабатывающая техника, орудия, позволяющие работать по более сухой почве и заделывать пожнивные остатки на более глубокий слой. Если поддерживать все в системе, то будет нормально.
Наконец, многие сельхозпроизводители склоняются к использованию биологических деструкторов стерни, да и в целом – биологизации земледелия. Но это, как уже было отмечено, реально воплотить там, где выпадает хотя бы свыше 350 мм осадков.
В хозяйстве кубанского фермера, главы ООО “АгроКомплекс” Артема Застрожникова применяют биометод уже третий год – это оказалось выгоднее, чем вносить для разрушения соломы по 100 кг селитры.
– Тем более, что все специалисты, с кем я общался, утверждают, что селитру все равно съедят патогены, – говорит Застрожников. – Так что это спорный вопрос, кого мы больше кормим. Хотя для нас он уже не спорный… Селитра стоит гораздо дороже, чем то количество бактерий, что мы вносим (в среднем, обработка одного гектара “биологией” обходится в 400 рублей).
Технология работы проста: сразу после уборки, как правило, ночью, на поля заходит опрыскиватель и вносит на пожнивные остатки раствор, содержащий 5-6 штаммов бактерий (фиксация азота, фосфора, борьба с патогенами и вредителями плюс триходерма), следом поле дискуется на 8-10 сантиметров. Удобрения вносятся уже под основную обработку – причем почву в хозяйстве давно не пашут, а рыхлят.
В следующем году Застрожников планирует доработать алгоритм – поставить разбрызгивающие раствор форсунки сразу на раму дискатора. Тогда за ним можно сразу пустить на прицепе емкость с бактериями и обойтись в итоге одним проходом техники по полю. Кроме того, такая технология позволит проводить биологизацию даже днем, надеется фермер. Как известно, бактерии очень чувствительны к ультрафиолету, а потому требуют особых условий хранения и внесения.
– Мы регулярно делаем агрохиманализ и видим, что на полях стало меньше патогенов, – резюмирует глава хозяйства. – Триходерма хорошо сохраняется. У нас нет проблем с фузариозом, вспышки других болезней не наблюдаются. Кроме того, биопрепараты работают на упреждение и с точки зрения вредителей. На следующий год их меньше размножается.
В принципе, азот, столь необходимый для разложения стерни, можно получать и непосредственно из “природы”, добавляет Евгений Бушмин.
– Мое мнение такое: чтобы нормально работать со стерней, надо еще как-то двигаться в сторону расширения севооборота, – комментирует он. – Насыщать почву другими культурами, добавлять бобовые и т.д. И смотреть по ситуации – сокращать зерновую группу и наращивать ее лишь тогда, когда есть соответствующие условия. А то как бывает: получили 70 ц/га и оставили солому на полях. Год засушливый. Посеяли потом по соломе, ничего толком с ней не сделав. Получили изреженные всходы, болезни – наскребли 35 ц\га… Зачем? Проще было оставить пар, чтобы на следующий год получить опять 70 центнеров.
Любопытное совпадение – похожие цифры назвал, оценивая итоги сева “пшеницы по пшенице” и Александр Ярошенко из “Урал-Дона”.
– Мы соблюдаем севооборот – зерновые по зерновым не сеем. Иначе начинаются болезни, происходит удорожание работ и падает урожайность. По пару – получаем 70 ц/га пшеницы, гороха – 68 ц/га, подсолнечника – 60 центнеров… А как посеем озимую по озимой – так сразу 42 ц/га. Поэтому четверть земли мы оставляем под пары.
Расширение севооборота важно и еще по одной причине. Существует большая разница, какие именно растительные остатки разлагаются, от злаковых культур или тех же бобовых, напоминает Константин Пимонов.
– Мы перешли на основные коммерческие культуры и сильно сузили себе возможности для обогащения почвенной биоты, – говорит ученый. – Ведь деструкторы для остатков подсолнечника будут сильно отличаться от тех, что разлагают соломину на злаковых. Этими вещами надо учиться управлять – и тогда почвенная микрофлора будет максимально разнообразной, – резюмирует заведующий кафедрой ДонГАУ.
Игорь НОВОСЕЛЬСКИЙ
Журнал «Агротайм», № 8(58) август 2018
По вопросам размещения рекламы в журнале обращаться:
644007, г.Омск, ул.Булатова, 101, оф. 203
8(3812)92-51-56, 8-908-311-53-34,
8-951-422-41-50, 8-913-645-49-26,
